Ведт вы, кроме всего, человек
искусства, – возражал Даярам. – Вы
должны обладать совестью и вкусом
настолько, чтобы видеть цель и грань
дозволенного. Можно показать женщину
совершенно обнаженной и в то же время
кристально чистой и благородно
прекрасной. Можно изобразить страсть
так, что в ней не будет ничего
аморального, да посмотрите вы как
следует на те же скульптуры Кхаджурахо.
Или вы, европейцы, видите их другими
глазами?
Продюсер налил себе еще вина, а
художнику – чаю.
– В отношении Кхаджурахо – вы правы.
Надо обладать накаленным сексуальным
воображением или быть мальчишкой
десяти лет, чтобы посчитать их
аморальными. Но, дорогой мой, в этом-то
и дело. Все фотографы красивых моделей
знают, что полная нагота не имеет, ну,
как это сказать, мы называем это секс-
эппил – полового призыва. Чтобы
получить его, надо искусно полураздеть
женщину. Без этого снимок не будет
иметь спроса, следовательно, успеха.
Также и в фильмах – нас вовсе не
интересует обнаженность и красота, а
только секс-эппил. Пусть это даже будет
некрасиво! Для всего есть свои законы, и,
поверьте, они нами изучены.
– Охотно верю! – воскликнул Даярам,
стискивая кулаки от возмущения. –
Изучили, но не поняли, что совершаете
преступление? Или вы идете на него
сознательно?
– Громкие слова! При чем тут
преступление?
– Преступление ваше и вам подобных – в
спекуляции на самом лучшем в жизни –
на красоте, которая облагораживает и
возвышает нас, людей, украшает нашу
далеко не веселую жизнь. А вы, вместо
того чтобы учить понимать и ценить ее,
учите, как втаптывать ее в грязь, как
видеть за ней лишь животные чувства
самца и самки. Великие боги! Красота –
это средство, данное человеку, чтобы
возвыситься и отойти от животного, цель,
куда стремиться в жизни. А вы
пользуетесь ею по изученным вами
законам, не возвышая, а принижая и
деморализуя людей. Да вы хуже, чем
политики! Те лгут и обманывают нас
словами, выворачивая все понятия долга,
чести, свободы и права на пользу своей
группировки, так что у обыкновенного
человека голова идет кругом. Убедившись
в обмане, он перестает верить словам. Но
слова – еще полбеды. Вы подрываете
веру в красоту, а это страшная беда для
будущего, для тех, кто пойдет по жизни
уже смолоду отравленным вашими
змеиными произведениями!
Трейзиш слушал Даярама, сильнее
прищуривая глаза и дымя сигаретой.
Когда художник остановился перевести
дух, американец положил ему руку на
колено и сказал дружеским,
доверительным тоном:
– Прекрасная проповедь! Не
воображайте, что я ничего не понимаю.
Но вы художник, родившийся с культом
красоты в душе, с верным ее чувством и
вкусом. А что же делать тому, у кого нет
ничего этого, а есть вполне здоровая
тяга мужчины к красивой женщине?
Только, и не больше.
– Его надо и можно научить понимать
красоту. Вы сами сказали: тяга к красивой
женщине. Значит, любой человек
понимает, что женщина красива? Значит,
у него есть понимание красоты, только
неразвитое?
– Да, черт побери, любой кули знает, но
будь я проклят, если понимаю, как он
знает. Инстинкт какой-то!
– Пусть, не все ли равно. Если в каждом
есть такой инстинкт, тогда зачем же его
хоронить под спудом житейского мусора?
И вам помогать этому?
– Черт, вы ловко спорите и чуть было не
убедили меня. Пусть вы правы. Но чтобы
научить, надо еще заставить человека
учиться, а он по природе ленив. А секс
берет его за горло, заставляет краснеть и
дрожать, забывать обо всем решительно.
Вот в чем сила наших фильмов, и именно
она решающий аргумент. Что, впрочем, и
доказывается спросом.
– Документальная картина о Кхаджурахо
тоже имела громадный спрос!
– Не принимаю сопоставления! Она шла
широким прокатом. Дайте свободный от
цензуры прокат любому из моих фильмов,
и я берусь затмить любую картину
стократным доходом!
Даярам презрительно отмахнулся.
– Раньше я сам возмущался узостью
вашей киноцензуры, а теперь, поговорив
с вами, вижу, что иначе нельзя. Нельзя
оставлять щель, в которую вы сразу
просунете нечистые руки. Нельзя
разрешить чистого и здорового эротизма
потому, что вы моментально перевернете
его в грязное потакание низменным
инстинктам. И опомниться не успеешь!
Только сейчас я понял, что именно вы и
вам подобные порождаете цензуру и
мешаете развитию нормального
отношения к красоте человеческого тела
и половой морали.